Центр народной культуры г. Вологда

Узнайте больше о традиционной культуре

Кулев А.В., Балакшина С.Р. Состояние народно-песенных традиций западной части Вологодской области на протяжении XX века

А. В. Кулев, С. Р. Балакшина
Состояние народно-песенных традиций западной части Вологодской области на протяжении XX века

В сборнике: Культура Русского Севера в преддверии третьего тысячелетия. Вологда, 2000.

Изучение народных традиций территории современной западной части Вологодской области (1) было начато краеведами, этнографами и фольклористами еще в прошлом веке (2). Фольклорные тексты и этнографические сведения, отражающие особенности народной жизни и быта, представлены в работах видного ученого, уроженца Череповецкого уезда Е. В. Барсова, земского врача Герасимова и других краеведов (3). Эти ранние публикации не утратили своего значения и в наше время. Но народно-песенная культура была представлена в них лишь рядом отдельных поэтических текстов без напевов, что, естественно, предопределяло неполноту освещения региональной традиции. Несколько песен, в какой-то степени дающих представление о музыкальных особенностях народной культуры региона, включил в свой нотный сборник череповецкий учитель Ф. Н. Лаговский (4). При всем уважении к этому, одному из первых в российской глубинке музыкально-этнографических опытов, следует отметить, что в силу широкого территориального охвата и методологической невооруженности публикация Ф. Н. Лаговского лишь обозначила необходимость объективного освещения музыкально-песенных традиций края, но не решила эту проблему даже частично. Начало специальным исследованиям народной песенной культуры региона положила экспедиция Е. Э. Линевой, предпринятая в 1901 году. Поездка в близкую к Петербургу Новгородскую губернию вызывала у собирательницы некоторые опасения по поводу возможности записи здесь старинных песен. Но уже первые результаты экспедиции разрешили все сомнения. Подводя итоги своей поездки, Линева пишет: “Коллекция песен, которую мне удалось записать... представляет большой интерес. Некоторые песни сохранились в такой чистоте и цельности, что могут служить благодатным материалом

113


для дальнейших теоретических выводов об основах народной песни. Вообще, несмотря на многие неудобства и трудности, которые пришлось преодолеть, я ни минуты не раскаивалась в том, что рискнула предпринять это путешествие, хотя на первый взгляд оно не обещало вознаградить ни за затраченный на него труд, ни расходы” (5). Результаты экспедиции в Новгородскую губернию и их теоретическое осмысление Е. Э. Линева представила в сборнике “Великорусские песни в народной гармонизации. Песни Новгородские”, вышедшем в 1909 году. Методологические положения, выдвинутые в публикации, и выводы, к которым пришла исследовательница, во многом послужили основой для дальнейшего развития отечественной музыкальной фольклористики, определили начало нового этапа в области изучения народных музыкально-песенных традиций (6). Задачи экспедиции Е. Э. Линевой несколько отличались от задач профессиональной экспедиционной работы, проводившейся позднее — в конце XX века (7). На том этапе развития фольклористической науки полное представление и скрупулезная фиксация всего музыкально-этнографического комплекса изучаемого региона не представлялись существенными и возможными. В силу ограниченности технических возможностей фонографа, а также в связи с господствующими в то время музыкально-эстетическими взглядами на народную песню, Е. Э. Линева отбирала для записи лишь наиболее показательные и качественные образцы исполнения. Работа с еще действующей традицией позволяла собирательнице делать отбор интересующего ее в жанровом и стилистическом отношении материала. Внимание Линевой, в первую очередь, было направлено на пласт народной песенности, связанный с развитыми формами многоголосия (8). Это нашло свое отражение и в жанровом составе ее публикации, где преобладают лирические протяжные песни. Среди записанных Е. Э. Линевой лирических песен — один из местных вариантов классической молодецкой песни “Горы.” (“Уж вы горы, вы Валдайские”), имеющей общерусское распространение, несколько вариантов также известных лирических песен, ставших своеобразным символом русской протяжной лирики —“Лучинушка”, “Не одна во поле дороженька” и др.

114


Записи этих песен, сделанные в начале столетия — тогда, когда они жили полнокровной жизнью, — являются уникальным свидетельством некогда развитой музыкально-песенной традиции. Благодаря подвижническому труду собирательницы оказался сохраненным целый песенный пласт, который к настоящему времени уже ушел из памяти народных исполнителей. Кроме лирических песен, внимание Е. Э. Линевой привлекли и жанры свадебного обряда — свадебные песни и причитания. Ценными для современного исследователя являются не только сами записи музыкально-поэтических текстов, но и наблюдения собирательницы об особенностях процесса создания-“складывания” причитаний в зависимости от ситуации при их исполнении. Свадебно-обрядовый комплекс, более востребованный, чем лирические песни, в жизни крестьянской общины XX века, сохраняется в памяти носителей традиции гораздо дольше (таблица 1). Последующие экспедиционные обследования региона не только дополнили записи Линевой, но и достаточно полно представили весь фольклорно-этнографический комплекс. Несколько разновременных исследовательских срезов музыкально-песенной традиции позволяют проследить динамику изменений, происходивших в ней на протяжении последнего столетия, и ее состояние на сегодняшний день. В 1937 году на территории западного региона Вологодской области работала экспедиция Фольклорной комиссии при Институте этнографии (Ленинградское отделение). Собиратели опирались на методологию записи народных песен, которая была предложена Е. Э. Линевой. Через 36 лет они фактически повторили ряд ее маршрутов, несколько расширив территорию обследования. Публикация фольклорных материалов по результатам экспедиции (9) значительно пополнила фонд записей песенных образцов и показала, что тот песенный пласт, который был зафиксирован здесь в начале века, в 1930-е годы сохранялся еще в достаточной степени. Современный этап изучения музыкально-песенных традиций региона был начат экспедициями Ленинградской консерватории (руководитель А. М. Мехнецов), проведенными в 1979 (Белозерский и Вашкинский районы) и 1980 (Кирилловский район) годах.

115


Отличительной особенностью данных экспедиций стало фронтальное обследование территории, а методологической основой — установка на комплексное изучение культурных традиций региона. Понимание неразрывной взаимосвязи музыкально-песенного фольклора с этнографическим контекстом его бытования позволило вывести исследования за узкие рамки музыковедения, соединить проблематику музыкальной фольклористики с филологической, этнографической и исторической проблематикой. Благодаря применению новых методов собирания и изучения фольклора экспедициями Ленинградской консерватории на территории региона были выявлены жанрово многосоставные, художественно своеобразные и исторически глубокие песенные традиции, намечены границы их распространения. Серьезным достижением экспедиций стала системная и достаточно полная фиксация обрядового пласта фольклора — чего, в силу определенных музыкально-эстетических воззрений на народную культуру, не смогли отразить в итогах своих специальных поездок предшественники. В результате обследования впервые была выявлена конфигурация фольклорных традиций региона и объективно освещено их современное состояние. Для примера приведем выборочный статистический перечень (10), отражающий жанровый состав традиций и иерархию жанров в их структуре (таблица 1). В 1980-х — начале 1990-х годов обследование территории региона экспедициями Ленинградской консерватории было продолжено уже совместно с Лабораторией народного творчества Вологодского педагогического института (руководитель Г. П. Парадовская) (11). С 1989 года по методикам консерватории началась собирательская деятельность непосредственно “на месте” — планомерное обследование региона продолжил Череповецкий центр народной традиционной культуры, а с 1994 года — Кадуйский центр народной традиционной культуры (руководитель экспедиций А. В. Кулев) (12). Работа “внутри” традиции — как на уровне области, так и в районах — была направлена на решение конкретных практических задач по восстановлению этнокультурного пространства региона и, в связи с этим, характеризовалась особой детализацией записи

116


фольклорно-этнографических сведений, качественной проработкой материала с использованием всех возможных средств его фиксации. Приведенный ниже перечень статистических сведений о записях совместной экспедиции областного Научно-методического центра культуры и Кадуйского Центра народной традиционной культуры в Череповецкий район (21—25 июля 1999 г.) позволяет представить уровень сегодняшнего изучения традиции и ее состояние на современном этапе (13) (таблица 2). Современная экспедиционная работа дала возможность к настоящему времени достаточно полно зафиксировать в западном регионе Вологодской области свадебно-обрядовый этнографический комплекс и исполняющиеся в его контексте свадебные песни, припевки, сольные и коллективные причитания; похоронно-поминальный комплекс с обслуживающей его и предельно развитой в этой традиции причетно-плачевой системой; обряды календарного цикла и связанные с ними художественные формы различных историко-стилевых пластов;

117


своеобразную инструментально-хореографическую традицию, образцы некогда бытовавшей эпической традиции (духовные стихи) (14) и т. д. Характеризуя динамику и современное состояние региональной традиции, можно отметить свойственный всей традиционной культуре переход на протяжении последнего столетия большинства ее форм из активной сферы бытования в латентное состояние — сохранность их лишь в памяти пожилых исполнителей, и, затем, полное исчезновение, обусловленное уходом из жизни их носителей. Уже экспедиции конца 1970-х — начала 1980-х годов показали, что из традиции фактически уходит тот пласт лирических песен, который был зафиксирован экспедициями 1901 и 1937 годов, а некоторые традиционные сюжеты соединились с позднейшими напевами. Дольше других сохраняются песни, которые были включены в структуру свадебного и календарных обрядов. Так, в свадебном обряде лирические песни звучали во время прихода подруг к невесте с песнями, например, “Недозрелая калинушка”, “Прощай, жизнь радость моя”, “Родимая матушка, дай ночку поспать” (сюжет “Дочка-пташица”). Ряд лирических песен обслуживал обряды

119


встречи весны (гуляния молодежи на проталинах) и проводов весны (вождение хоровода в Петрово заговенье): “Не пастушка во поле летала”, “Гуляй, гуляй, девушка”, “Комарочки-комары”, “Воротись-ко, весна красная назад” и др. Прекращение их функционирования было обусловлено разложением самих этих обрядов. Вместе со свадебным обрядом исчезает и непосредственно связанная с ним традиция свадебных причитании и песен. Но, несмотря на то, что свадебный обрядовый комплекс в последние десятилетия изучался уже в опоре на память исполнителей, все его составляющие, включая и музыкально-поэтические тексты, были подробно зафиксированы и изучены. Наиболее долго — вплоть до последнего времени — в активе культурной традиции удерживаются инструментально-хореографические формы. Такое положение было обусловлено их бытованием в контексте деревенских престольных праздников и позднее дополнивших их праздников колхозных и общегосударственных, которые справляются деревенскими общинами вплоть до настоящего времени. Процессы, происходящие сегодня в этой сфере традиционной культуры, характеризуются определенной двойственностью. Сужение обрядовой сферы функционирования народных инструментальных наигрышей и связанных с ними хореографических и песенных форм, казалось бы, компенсируется активным включением их в культурно-массовые мероприятия, которые организуются учреждениями культуры с целью заполнения досуга населения. Но на деле безграмотная эксплуатация этой, до сих пор еще живой стороны народных традиций, использование художественно ярких, национально колористичных и внешне доступных форм народной культуры для обеспечения престижности заурядных клубных мероприятий ведет к “размыванию” традиционной системы инструментальных и хореографических форм, унификации наигрышей и трансформации их функций. Исчезновение аутентичных форм, обладающих собственной региональной спецификой, усугубляется уходом из жизни 60-70-летних носителей инструментально-хореографической традиции. Наряду с этими разрушительными процессами наблюдаются и противоположные тенденции самовосстановления

120


традиций народной культуры. С достаточной степенью объективности можно говорить о том, что сегодня многие фольклорные и обрядовые формы, несмотря на изменившиеся условия, выходят из пассивного состояния и получают дальнейшее развитие, восстанавливаются их место и статус в культурной традиции. Хотя и в несколько усеченном виде, но возвращаются в активный фонд культуры народные календарно-обрядовые комплексы — святочный, масленичный, пасхальный и др. Объективно возвращение календарных обрядов в жизнь было инициировано “сверху” — учреждениями культуры и образования, средствами массовой информации и др. Но в целом ряде случаев эти процессы буквально сразу же вышли из-под контроля организаторов, и обряды получили вторую жизнь, отличную от тех современных форм воплощения явлений народной культуры, которые в науке обозначаются как формы фольклоризма — вторичного существования фольклора за рамками культурной традиции (15). Восстанавливающиеся на местах обрядовые формы по своим функциям и назначению, смысловым доминантам, характеру исполнения, используемому в них материалу соответствуют данным конкретным локальным традициям. Скорее можно наблюдать обратные фольклоризму процессы — заимствование фольклорного материала из других традиций для более полной реализации обрядовых смыслов. В отношении календарных обрядов наблюдается и самовосстановление механизмов культурной преемственности. Так, например, колядки, необходимые для рождественских и новогодних обходов дворов, перенимаются детьми и молодежью непосредственно от пожилых носителей традиции. В святочном ряженье и обходах ряжеными дворов, в приготовлении специального обрядового печенья (“коровушек”, “крестов”, “жаворонков”), в возжигании масленичных костров, обеспечении их дровами и обязательными в народной традиции вениками и т. п. принимают заинтересованное участие и люди старшего поколения, еще владеющие формами и содержанием этих обрядов, знающие и использующие определенную часть их фольклорного наполнения: припевки, выкрики-заклинания, приговоры и т. п.

121


Многие обряды, находящиеся ранее под прямым запретом, сегодня вновь начинают функционировать в открытом виде. Таковы, например, обходы дворов, стада, деревни и полей, молебны и обряды, совершающиеся на святых местах: у святых камней, источников, деревьев и т. п.. Следует заметить, что восстановление этих, разрушенных в советский период природно-архитектурных комплексов — реставрация и строительство колодцев, купален, часовен и т. п. — имеет общественный характер и часто проходит без какого-либо участия властей и государственных организаций. Массовый характер приобретают поминальные обряды в “родительские” дни, восстанавливается структура и развивается содержательная сторона похоронно-поминального обрядового комплекса. Экспедиционные исследования показывают, что в некоторых местах еще сохраняется и реально функционирует в рамках похоронных и поминальных обрядов детально разработанная причетно-плачевая система (16). Но чаще наблюдается другая картина — вызванный перерывом в традиции бурный процесс поиска и формирования “правильного”, т.е. соответствующего старинному, обряда. При сохранении общей схемы похоронно-поминальных обрядов идет их расширение и развитие за счет привнесений, предлагаемых жителями, приехавшими из других мест. Одно из интереснейших явлений, наглядно показывающее, как традиционные смыслы находят новые формы своего воплощения — сформировавшаяся буквально за последнее столетие и активно развивающаяся в настоящее время традиция так называемых “божественных стихов” (по народной терминологии) (17). В Череповецком районе эти стихи вышли далеко за пределы определенной им народной традицией сферы похоронно-поминальной обрядности, органично включились в календарные праздники и окказиональные обряды — Крещенье, Пасха, обход деревни от засухи и т.п. Их исполнение, по сути, стало основной формой отправления религиозного культа. Изучение места и роли “божественных стихов” в структуре данной традиции, анализ их текстов, наблюдения за восприятием их исполнителями дают возможность предположить, что здесь именно эти формы обеспечивают сохранение и трансляцию религиозного опыта народа. Описываемые в стихах

122


отношения преходящего земного мира к миру высшей реальности “проживаются” исполнителями через распевание ими письменных текстов на известные напевы популярных городских песен и романсов или напевы, создаваемые самостоятельно. Иначе говоря, позднейший исторический пласт музыкальной культуры, с помощью которого складываются напевы “божественных стихов”, предоставляет исполнителям доступные формы художественно-эмоционального постижения духовного содержания текстов. Эти, а также многие другие факты свидетельствуют о том, что при всех смещениях, трансформациях, разрушениях, происшедших в жизни народа, на глубинных уровнях коллективного сознания сохраняются принятые в традиционном обществе представления о мироздании, установки, принципы и нормы взаимодействия человека с окружающим миром, устойчивые модели жизнедеятельности. Они проявляются как в исходных, данных традицией формах, так и в новых “обличьях”, вызванных необходимостью адаптации традиционных смыслов и идей к изменившимся условиям. С большой долей вероятности можно предположить, что при благоприятных условиях процессы самовосстановления традиций народной культуры будут набирать жизненную силу и разрастаться. Вместе с тем, возвращение к жизни обрядовых комплексов без их предельно значимого фольклорного наполнения носит заведомо ущербный характер. Как показывает анализ состояний традиции на различных временных срезах, из нее постепенно исчезает целый ряд народных музыкально-песенных форм. Это наиболее уязвимая сфера культуры устного типа, сохранность которой в коллективном сознании не могла быть обеспечена без постоянной исполнительской реализации в обряде. Поэтому, в первую очередь, именно на ней отразился идеологический запрет на проведение “религиозных обрядов”. Параллельно обрыву органических связей фольклора с обрядовым контекстом шло размывание и императивное вытеснение из сознания носителей этнической культуры традиционного музыкального “языка”. Целенаправленное воздействие на этническое сознание чуждых ему мелодических и ритмических конструкций, исполнительских

123


средств и приемов привело к тому, что в настоящее время естественное самовосстановление музыкально-песенных традиций народной культуры оказывается не всегда возможным. Проблема их возвращения в жизнь сегодня может быть конструктивно решена с помощью музыкальной фольклористической науки, которая своевременно зафиксировала исчезающие культурные пласты. Тот теоретический потенциал, который накопила фольклористика, позволяет ей перенаправить вектор собственного развития на решение прикладных задач — разработку методов включения собранных фольклорных материалов в восстанавливающиеся региональные традиции. Как никогда актуально звучат сейчас слова, сказанные почти столетие назад выдающейся исследовательницей народной песенной культуры Е. Э. Линевой: “Перед современными музыкантами ясно намечается цель: ...ввиду важного значения старинной русской народной песни, восстановить старинную русскую народную песню и ввести ее во всеобщее употребление во всех классах общества” (18).  


Примечания

1. Имеются в виду районы, в которых велась целенаправленная работа по изучению народных традиций: Бабаевский, Белозерский, Вашкинский, Кадуйский. Кирилловский, Череповецкий.

2. Вероятно, одной из первых следует считать работу: Е. Кичина. Четыре сельских обряда Белозерского уезда Команевской волости // Вологодские губернские ведомости. Прибавление. — 1844. — № 19. — С. 179—181).

3. Причитанья Северного края, собранные Е. В. Барсовым. — Ч. I. — М., 1872; Ч. II. — М. 1882; Ч. [II // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. — М., 1885. — Вып. 3, 4; Герасимов М. К. Некоторые обычаи, обряды, приметы и поговорки крестьян Череповецкого уезда Новгородской губернии // Этнографическое обозрение. — 1894. — Кн. XX. — № 1; Герасимов М. К. Словарь уездного череповецкого говора (Новгородской губернии). — СПб., 1910; Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. — Т. 87. — № 3. — С. 1-111. Фольклорные тексты и этнографические сведения включались Барсовым и в его исследования (см. например: Барсов Е. Критические заметки об историческом и художественном значении “Слова о полку Игореве” // Вестник Европы. — Т. 5. — 1878. — Кн. 10. — С. 803—804). Сведения местных корреспондентов Тенишевского бюро широко использовал в своей трилогии С. В. Максимов (Максимов С. В. Крестная сила. Нечистая сила. Неведомая сила: Трилогия. — Кемерово, 1903.

4. Народные песни Костромской, Вологодской, Новгородской, Нижегородской и Ярославской губерний, собранные и положенные на ноты Ф. Н. Лаговским.— Череповец, 1877.

5. Линева Е.Э. Великорусские песни в народной гармонизации. Вып. II. Песни Новгородские. — СПб., 1909. — С. II.

6. См. подробнее: Канн-Новикова Е. Собирательница русских народных песен Евгения Линева. — М., 1952. Одним из важнейших достижений Е. Э. Линевой является введение в практику экспедиционной работы метода фонографической записи произведений фольклора. Уже в то время Линева осознавала, что запись музыкально-поэтических образцов непосредственно с голоса исполнителей (“на слух”) в силу своей неточности не может служить достоверным материалом для научного анализа и использования народной песни в художественной практике. Еще ранее, благодаря применению фонографа, исследовательнице удалось представить документальные доказательства многоголосной природы народно-хорового пения, что в то время являлось предметом дискуссии в музыкальной науке (см. например: Серов А. Н. Русская народная песня как предмет науки // Избранные произведения. — Т. I. — М.; Л., 1950.; Компанейский Н. Характерные черты великорусской песни // Русская музыкальная газета. — 1905. — № 46. — Стлб. 1116—1119; Гиппиус Е.В. 0 русской народной подголосочной полифонии в конце XVIII — начале XIX в. // Советская этнография. — 1948. — № 2).

7. Имеется в виду комплексный подход к изучению этнокультурных традиций, сложившийся в рамках фольклористической школы Санкт-Петербургской консерватории.

8. Помимо интереса к музыкальному строению песен, избирательность Е. Э. Линевой при их записи была во многом обусловлена практической направленностью ее экспедиции — необходимостью пополнения песенного репертуара хоровых коллективов и обеспечения их подлинным народно-песенным материалом (см. например: Линева Е. Э. Великорусские песни в народной гармонизации. Вып. I. Великорусские песни. — СПб., 1904. — С. XIV.) Задачей деятельности таких хоров она считала необходимость сохранения и пропаганды народной песни (Линева Е. Э. Об организации хоров. Доклад, читанный на 2 Всероссийском съезде сценических деятелей в Москве // Русская музыкальная газета. — 1901. — № 15. — Стлб. 417—421). Именно прикладной характер исследований позволил Линевой не только представить практическое значение фольклористической работы, но и выйти на новые для того времени научные рубежи.

9. Народные песни Вологодской области: Сборник фонографических записей под редакцией Е. В. Гиппиуса и 3. В. Эвальд; (Записи текстов А. М. Астаховой и Н. П. Колпаковой; музыкальные записи В. В. Великанова и Ф. А. Рубцова). — Л.: Музгиз, 1938.

10. В перечне суммируются сведения о записях на территории трех районов — Белозерского, Вашкинского (экспедиция 1979 г.) и Кирилловского (экспедиция 1980 г.)

11. Экспедиции: 1982 года (Бабаевский район). 1986 года (Череповецкий район — ВГПИ), 1990 года (Череповецкий район), 1992 года (Бабаевский район).

12. Череповецкий, Белозерский, Кадуйский, Бабаевский, Чагодощенский районы.

13. Количественная ограниченность ряда жанров обусловлена узко специальной задачей экспедиции — подробного изучения традиции “божественных стихов”, впервые зафиксированной на данной территории экспедицией 1990 года.

14. Результаты этих экспедиций представлены в научных отчетах и концертных программах, освещены в ряде публикаций. (Подблюдные песни Белозерья / Публикация А.М.Мехнецова // Русская народная песня. Стиль, жанр, традиция.: Сборник научных статей. — Л., 1985. — С. 101— 135; Мехнецов А. М., Лобкова Г.В. Особенности обрядовой системы и фольклора северо-западного региона Вологодской области // Информационно-практическая конференция по проблемам традиционной народной культуры северо-западного региона России: Тезисы докладов и сообщений. — Вологда, 1993. — С. 19—31; Лобкова Г. “Сдоблялисе на святки кудесам”: (Вологодские ряженые) // Живая старина. — 1995. — № 2; От Рождества до Святой Пасхи: Репертуарное пособие по народному календарю Вологодской области. / Составитель Г.П.Парадовская. — Вологда, 1997.

15. См. например: Гусев В. Е. Фольклор в системе современной культуры славянских народов / / История, культура, этнография и фольклор славянских народов: VIII международный съезд славистов. Загреб-Любляна, сентябрь 1978 г. Доклады советской делегации. — М., 1978. — С. 292—293; Фольклор и фольклоризм. Вып. II. Традиционный фольклор и современные народные хоры и ансамбли: Сборник научных трудов. — Л., 1989.

16. Так, только двумя экспедициями Череповецкого и Кадуйского центров народной традиционной культуры в Кадуйский (1995 г.) и Бабаевский (1996 г.) районы сделаны почти 400 записей похоронных и поминальных причитаний.

17. Генетически эти формы восходят к жанру псалмов — бытовых духовных песен, известных в России с середины XVII в. (Музыкальный энциклопедический словарь / Главный редактор Г. В. Келдыш. — М., 1990. — С. 445).

18. Линева Е. Э. Об организации хоров... — Стлб. 420.


Табл. 1 (Статистические сведения по экспедиции Ленинградской консерватории в Белозерский и Вашкинский районы - 1979 год.)
Наименование жанра Кол-во единиц записи
Подблюдные песни 46
Колядки 18
Похоронные причитания 35
Свадебные причитания 223
Свадебные песни и припевки 441
Лирические песни 125
Хороводные, игровые песни, вечорочные припевки 29
Инструментальные наигрыши 100
Народная проза (былички, сказки) 11
Всего: 1028
Репортажи о свадебном обряде 119
Репортажи о календарных обычаях 51
Всего: 170


Табл.2 (Статистические сведения по экспедиции Вологодского областного научно-методического центра культуры и Кадуйского центра народной традиционной культуры в Череповецкий район - 1999 год)
Наименование жанра Кол-во единиц записи
“Божественные” стихи 86
Похоронные, поминальные причитания 10
Свадебные причитания 2
Причитание в поле 1
Припевки на Заговенье 24
Колядки, припевки на Рождество, Новый год 18
Припевки на Масленицу 13
Припевки на Вознесение 8
Припевка на Троицу 1
Пасхальный тропарь 4
Заклички, припевки-дразнилки 4
Приговор на жнивье (в т.ч. на пожинках и после них) 6
Выкрик на Великий четверг 1
Приговоры, поговорки (от покойника, кукушке, на сплаву, на Покров, в Благовещенье) 5
Инструментальные наигрыши (на гармони, на балалайке, “под язык”) 25
Припевки под пляску 2
“Хорканье” под драку 1
Заговоры (“молитвы”) 3
Молитвы 23
Псалмы 5
Колыбельные 8
Сказки 3
Другие жанры 5
Всего: 258
Репортажи о свадебном обряде 10
Репортажи о похоронно-поминальных обрядах 36
Репортажи о рекрутском обряде 2
Репортажи о календарных праздниках, гуляниях, обрядах 98
Репортажи о жнивных обрядах 13
Репортажи о молебнах в поле 1
Репортажи о пастушеских обрядах, обрядах со скотиной 3
Репортажи об обрядах во время пожара 2
Репортажи об обрядах при строительстве дома и с новым домом 2
Репортажи об обычаях в лесу (в т.ч. об “ауканьи”) 2
Репортажи о колдовстве 1
Репортажи об обрядовой выпечке, названии хлеба 2
Репортажи о “божественных” стихах (в т.ч. об исполнении) 7
Репортажи о причитаниях 2
Репортажи об  играх (в т.ч. на вечорках) 2
Репортажи о плясках, инструментах (в т.ч. о наигрышах) 6
Репортажи о верованиях, представлениях, приметах, снах 18
Репортажи о святых местах (ель, роща, камень, кладбище, часовня) 3
Репортажи о религиозной вере 9
Репортажи о святых 1
Репортажи о некрещеных младенцах 2
Репортажи о прозвищах 1
Репортажи об истории края 1
Всего: 224

Возврат к списку

 





Издания на заказ

Альбом сколков кружевных изделий. В 2-х частях. Ч. 2. Вологодское кружево в костюме / Сост. М.Ч. Медкова, О.Ф. Кириллова 
М.Ч. Медкова, О.Ф. Кириллова Альбом сколков кружевных изделий. Ч. 2. Вологодское кружево в костюме
Заказать почтой

Полезные ссылки

Задать вопрос


Группа ЦНК Вконтакте