Одним из основных масленичных действ было катание по деревням на лошадях 5: "Катаютцы. Ходят по гостям с четверга до воскрисенья. Эть раньше катались было: севонни, в этот день, катаютцы в одной деревне, съязжаютцы... на второй день в другую деревню поедут кататцы да там праз[д]нуют. Так вот праз[д]новали" (Мод., Слуды, КЦНТК: 139-38). 

Лошадей для масленичного катания запрягали в специальные выездные сани, сбрую и дугу украшали лентами, разноцветными тряпочками, бантами, обязательно подвешивали колокольчики: "Подгарки на лошадей-то навесят. Ой! Как поедут-то! Раньше санки-то такие баские были. Выкинут ковёр на задками (как раньше ткали) и катаютцы молодёжь" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 091-18); "Набасят сбрую-то всюе лентам всяким. А тут... навязывали эти подгарки, там всё грухали, а к дуге колокольцо [подвешивали]. Вот и катались всё вдоль деревни туда-сюда. С песням все [катались]" (Залес., Б.Восное, КЦНТК: 114-29). По воспоминаниям рассказчиков, одновременно в Масленицу могло выезжать по 30-40, а то и по 90 упряжек 6. 

Обычно молодежь разных деревень договаривалась, в какой деревне они будут кататься в тот или иной масленичный день 7. Парни сажали в сани празднично одетых девушек, гармониста, и компании молодежи с песнями и веселым звоном колокольчиков разъезжали по округе. В деревнях их уже ждали и зазывали к себе в гости: "Началась с понидельника масляна ниделя. Ну и все и ладятцы там. Девки (в читверг, в пятницу и субботу принимали девок в гости в чужих деревнях) ездили на санях кататцэ. <...> Санки роскрашены, на санки ковры [накинуты] назад-то, - ну, самодельныи, тряпошны[е] всякии - красивыи наделаны. И сидят там в санях <...> девки, парни. <...> Четверо сядут взаде, потом к им на колени. <...> Покатаютцы там [по деревне]. Вот если я - девка, дак к сибе [зову], выхожу и гов[о]рю: "К нам". Или даже выбегаю на дорогу и за вожжи беру - их к себе в гости [зову]. Вот у меня то[ль]ко выедут, там другии [их к себе приглашают], раз деревням гуляли дак. Погуляют, поедут" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32). С таких катаний молодежь могла вернуться домой только под утро 8.

Взрослые, точно также распределив масленичные дни, ездили в гости по родне и гуляли по деревне своими компаниями: "Раньше Масленцу гуляли как: вот сёдни в этой деревне Масленца - гуляют, завтра в той деревне Масленца. В каждой деревне отдельно гуляли. У нас вот, например, было в воскресеньё. А вот к родственникам ездили, [д]ак у одних - в субботу, у других - в пятницу уже... Вот родственники приедут к нам в гости - родня, дак у нас погуляют, а наши отправляютцы дак к тем гулять в другой день. А так-то в деревне как гуляли?.. Вот гостей всех отпровадят, а потом деревня сама гуляют, вот по избам ходят. Сёдни посидят у меня, пойдут в другую избу... Вся деревня и ходила... В день-то везде обойдём. Тут часик посидим, в другую избу пойдём. У всех настряпано, у всех наготовлёно. Весело было. С гармонью [гуляют], пляшут, поют" (Дуб., Расторопово, КЦНТК: 080-53).

К обязательным масленичным обрядам относилось катание молодоженов, справивших свадьбы в предшествующий период межговенья 9, и гостевание зятя у родителей жены 10: "Уж зять - первой гость" (Залес., Б.Восное, КЦНТК: 114-29). Как правило, родители сами приезжали за зятем и дочкой в "масляной" четверг и оставляли их у себя до воскресенья или даже до Чистого понедельника: "Молодыих брали в гости: поили, угошшали - тёшша с тестём... А брали их в четверг до Масленцы [= до воскресенья] ешшо... Дак вот зятя, молодых, брали в четверг и праздновали до Масленицы. А в праздник, в Масленицу, уж тут самый разгар!" (Мод., Плотичье, КЦНТК: 137-32); "На Масленцу брали зятёвьей с четвергаМолодих <...> Масленица-то настояшшая в воскрисеньё - кончаетцы уж. А зятя брали в четверг. Они там и живут у тёшши до воскрисенья" (Мод., Попчиха, ШТНК: 085-12); "У ково дочки замуж отданы да зятья есть, дак принимают в гости. <...> Зятьей принимали до Чистова понедельника. А в Чистой понедельник уже всё прекрашшаетцы. Никакова гулянья нету. Начинаетцы пост" (Мод., Слуды, КЦНТК: 139-38).

Нередко на первую Масленицу в гости к родителям молодой приезжали и другие ее родственники - не только посмотреть на зятя, но и закрепить новые родственные связи: "А перву Масленцу дак все родни окоплеютцы - ейны. А как вторая Масленца, дак то[ль]ко зять один... Хоть и первая Масленица, дак приезжали гости... в воскрисеньё то[ль]ко. А зять живёт уж до воскрисенья" (Мод., Попчиха, ШТНК: 085-12). 

Помимо того, что молодые гостили до Прощеного воскресенья, иногда они приезжали к родителям, особенно если те жили недалеко, еще раз, в Чистый понедельник, для того, чтобы заговеться на Великий пост яичницей: "За столом посидят эсли час, два, три. Гос[т]и. Гос[т]и. Еишницу сдела[ю]т - как понедельник чистый дак. <...> Тёшша делали зятю. <...> Как молодыё [в]от приедут, дак уж обезательно еишница" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20); "Тёшша уж яишницу [сделала] - подготовлёно. Зять заговлятцы приехал - еишница на столе" (Никиф., Волосово, КЦНТК: 084-08).

Важнейшим ритуалом этого дня было сожжение Масленицы, которое совершалось всегда вечером, когда начинало "сумерять" 12. В Устюженском районе костер называли по-разному: "палига" ("палина", "палигина") 13, "опалиха" 14, "теплина" 15. Устраивали его обычно за деревней в поле 16, как правило, на высоких местах, чтобы огонь был виден из окрестных деревень 17: "На высоте наровились - как на гурбанчике. <...> Больше всего на горушках было, штобы видно... Раньше-то деревень-то много было, палиг-то было в каждой деревне. И на горушке старались [делать]. И [в]от идёшь, дак уж видать, визде горит как. <...> Так как идёшь... дак всех видать, все деревни. Ну, думаёшь: "Вот в этой горит, вот в этой"" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20); "А поглядишь на улице-то, дак везде горит, везде горит! В каждой деревне видать. Выйдешь за деревню-то, дак видать: вон там горит Масленца-та, што зарёво хорошоё, вон там [горит], вон там, вон там" (Уст., Дементьево, КЦНТК: 088-12).

В д. Бородино место под костер выбиралось рядом с дорогой, по которой возили покойников: "Масленцу жгли - куда [в]от возят хоронить, в ту сторону, по етой по дороге. Теперь-то [в]от неправильно жгут. Куда [в]от покойников возят, дак в ту сторону больше... Такой был порядок" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 091-18); "По дороге по етой должны [жечь] - по закону" (Там же, КЦНТК: 090-20). 

В Никифоровском сельсовете костры разводили у дороги и для того, чтобы закидать горящими головнями тех, кто поздно возвращается домой с масленичной гостьбы 18: "А в воскрисеньё даже старики ли, мужики ли середнёво возраста с бабам поедут из гостей - надо [ехать раньше], штобы не было этой теплины, а то головешкам накидают... - куды эсли попадёшь: в сани ли, в чоловека. Вот этово и боялись. Лошадь-то ладно, лошадь убежит, а в одёжину-то попадёт куды <...> Все обязатяльно и должны не пропустить никово по дороге. У дорог и делали [костер]" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32); "Это такой обычай был... Схватят головешку. Едёт эсли лошадь... и кидают. <...> Раньше озорничали так... Это озорс[т]во ведь. Што и гов[о]рят, што закидают головешкам. Надо ехать в Масленицу раньше из гостей. <...> Вот и собираютцы, што надо ехать, штобы головешкам не закидали" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20). 

В деревнях Моденского сельсовета костры разводили на берегу реки или озера 19 или даже на самой реке, на льду 20. Берег здесь являлся и естественной горкой, с которой всю масленичную неделю и, конечно же, во время сожжения Масленицы ребятишки катались на специально изготовленных досочках - "коньках" - или на санках и дровнях, утащенных у зазевавшихся хозяев 21: "Было: санки украдут. Оставишь у дома - на Масленцу увезут. Дровни с колхознова двора увезут, насядут и с горы катаютцы" (Мод., Слуды, КЦНТК: 136-03).

Сбор дров для масленичного костра входил в обязанности ребятишек-"недоростков", хотя на последнем этапе - устройстве костра - к ним присоединялись и старшие ребята.

Готовили костер обычно непосредственно в само воскресенье - либо целый день 22, либо "начнут с полдня и до вечора... А вечором уж поз[д]но ведь затопляем-то" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20). Иногда сбор дров начинался с субботы 23. А маленькие ребятишки, для которых сожжение Масленицы было, пожалуй, самым главным действом, могли собирать и всю неделю, а нередко запасали топливо даже с лета: "Уж за неделю начинаем носить дрова, соберать. Смольё вот это, котороё от дров оставши, запасаём ишшо с лета всё. Саночки берём и вот таскаём - полной день, полной день. Навозим за деревню в полё. И там... жгли большую Масленцу хорошую" (Мод., Слуды, КЦНТК: 139-38).

Маленькие сборщики проходили всю деревню и у каждого дома просили для масленичного костра дров и веников. "Кричат во всю ивановску - ребятишок [в]едь не один чоловек подойдёт" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20): "Есть у вас для Масленки дров?" (Мод., Красино, ШТНК: 078-07), "Дайте на Масленцу!" (Уст., Деметьево, КЦНТК: 088-23), "Давайте дров на Масленцу!" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 089-18), "Давайте на Масленицу дрова!", "Давайте дрова, давайте!" (Там же, КЦНТК: 090-20), "Дайте Масленицу жечь-провожать! Масленца-б..дь, не дала погулять..." (Уст., Шустово, КЦНТК: 091-06), "Дайте на Масленцу! Масленцу сожечь надо!" (Залес., Б.Восное, КЦНТК: 116-17), "Бабушка (или дедушко), давай нам дров на Масленцу!" (Мод., Слуды, КЦНТК: 136-01), "Дай веничок!" (Уст., Романьково, ОНМЦК: 003-03). 

Хозяева могли отдать на масленичный костер все, что вышло из хозяйственного употребления: солому, бочки, плохие сапоги, горшки и т. п. 24 Но в первую очередь все же старались подать дрова и веники 25, как правило, два полена или два веника: "Собераем по деревне - ездим на санкаф. <...> Придём вот хоть х тибе или ко мне: "Ты дай нам хоть дров полена два. Эть мы будем Масленицу жечь". Ну, нам дадут. Фто ска[ж]от: "Дров нету, нате соломы вам"... - соломы дадут. Фто сноп, фто два, фто веник даст, - всё заберали" (Уст., Шустово, КЦНТК: 091-06). 

Сожжение Масленицы было общим делом всей деревни и касалось не только живых, но и умерших родителей (см. ниже). Поэтому обычно ребятишкам "не отказывали, раз на[д]о поминать ведь родителей-то" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20): "Хоть два полена ты должна дать" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32). 

Но ребятишки, особенно подростки и молодежь, не ограничивались тем, что подадут, и тащили в костер все, что лежало без особого хозяйского, а еще чаще, родительского присмотра 26: "Целый день возим на санках - где чево найдём. Дома еще украдёшь. Батько ругаёт - всё-равно полен пять-шесть упрёшь. А нас, шпаны, человек тридцать было, не меньше" (Залес., Грязная Дуброва, КЦНТК: 114-02). 

И даже когда вечером приходили к уже готовому, сложенному костру, каждый считал необходимым захватить с собой дрова, солому, льняную трест‰, а также несколько березовых веников 27, которые использовались в качестве своеобразных "факелов": "Масленицу жечь - все и бегут, несут: хто два полешка, хто пять, - кому ско[ль]ко не жалко, у ково ско[ль]ко дров" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32). 

Костер укладывали либо "снопом" ("шалашиком"), либо, реже, "поленницей"  ("клеткой"): "Накладут там ростопки, хворосту всяково, а потом поленьё - так как стогом. Она стогом и горит - Масленца-та - таким, копёшкой... Копной" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32). 

В середину костра обычно втыкали высокую жердь с надетым на нее соломенным снопом, колесом или керосиновой бочкой 28: "Бочку привесят на кол да жгут. На кол - поточат - и жгут Масленцу. <...> Какая-небудь карасинная или какая-небудь такая. Дак она и сама горит. О-о-о! Высоко сделают!" (Залес., Б.Восное, КЦНТК: 111-40); "Изо ржаной соломы дак сноп сделают да высоко так вот поставят на жердинку" (Там же, КЦНТК: 114-29). 

В маленьких деревнях и на появившихся в начале века хуторах больших костров не делали, но установленный обычаем обряд прощания с Масленицей все же совершали, хотя и в крайне усеченном виде: хозяева у своего дома или за деревней на горушке поднимали на жердине зажженный сноп либо льняную тресту. Такая Масленица сгорала быстро: "У меня, было, отец навяжет сноп соломы на жердину такую, штобы повыше поднять... И зажигает, кверху подымаёт" (Залес., Залесье, КЦНТК: 112-16); "Вот и Масленцу сжёг" (Никиф., Волосово, КЦНТК: 084-06).

По большинству утверждений, в Устюженском районе масленичное чучело не делали. По всей видимости, Масленицу как антропоморфный персонаж представлял сам сложенный "шалашиком" костер, над которым в виде головы возвышалась надетая на жердь бочка или сноп. Но иногда могли сделать и Масленицу-"куклу": "Накладут такую клетку - поленницу. Там нарядят куклу соломенную, зажгут, и она горит. Далёко видать!" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-01). В д. Даниловское масленичное чучело, прежде чем сжечь, возили по деревне: "Чучело сделают, повезут вдоль деревни взад-вперёд... А потом где-нибудь у етой теплины или поближе к деревне ево сожгут - из соломы сноп, дак долго ли. Ну, народ-то бежит-то гледеть-то, как ёна выряжёна: кофта какая-нибудь одета - сноп дак. Юбка - [чтобы] там не видать на коле - ткнута. Голова какая-нибудь привязана, накутана. Потом, как народ-то глядит, а [ребятишки] бегают туто-тко и мажут друг дружку [сажей]" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32).

Посмотреть на то, как горит Масленица, и попрощаться с нею приходила вся деревня - не только дети и молодежь, но и взрослые 29. Пока горел костер, молодежь и взрослые играли на гармонях и балалайках, пели песни, плясали. Огонь масленичного костра могли использовать и для лечения - "сожжения" болезни: "Платья кидали рваны, штоб боль нашу взял. Говорят: кинёшь рубаху свою или халат какой, дак боль сгорит. [Говорили]: "Дайте мне здоровья, возьмите с меня боль", - пусть с меня боль снимет, когда сожгла" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-03).

У ребятишек во время сожжения Масленицы были свои развлечения. Они бегали вокруг костра, ловили друг друга, толкали в снег, а то и в огонь, валялись, кувыркались, мазались сажей, кидались снежками и горящими головнями. 

Рудименты архаических обрядов и представлений прослеживаются в их действиях со специально припасенными березовыми вениками. Так, при сожжении Масленицы и дети, и молодежь с зажженными от костра вениками или горящими головнями катались на санках с гор 30: "Чоловек тридцать-сорок соберётца. На санях катались там. Веников каждый по две пары принесёт. Зажжёшь - и с горы на санках! Ой! весело! Всю ночь [катались]. И катались со следующее утро - девки, парни. <...> По две пары веников брали специально, штоб [с горы кататься] - с веником с горы летишь - только искры летят. Весело! В Масленицу весело! Много народу собералось" (Залес., Грязная Дуброва, КЦНТК: 114-02). Если костер был недалеко от деревни, то ребятишки могли пробежать с ярко пылающими и рассыпающими искры вениками и по деревне 31, что было категорически запрещено в какое-либо другое время. А в Залесском сельсовете горящие веники и солому возили по деревне даже на санках: "Раньше и по деревне [возили]: насоберают веников да соломы да и по деревне на санках везут - только искорьё лётит... Ковда уж провожают, это в воскрисеньё. <...> Солому да веники так зажгут да и вёзут. <...> Провезут по деревне да вот и всё" (Залес., Б.Восное, КЦНТК: 111-40).

Повсеместно при прощании было принято ругать Масленицу 32. Так, в д. Красино ее обзывали "ба[б]ушкой-пердуньей" (Мод., Красино, ШТНК: 078-07). Но чаще звучал другой, формульный текст: "Ругались... - мало дала погулять дак. Говорят: "Масленца - б..дь, не дала погулять!"" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-01 33).

Начало или окончание этой корильной припевки в разных деревнях многообразно варьировались (№№ 19-23):

...На Великой пост
Дала редьки хвост.
(Уст., Шустово, КЦНТК: 091-07 34)

...На Великий пост
Оторвали хвост.
(Уст., Кормовесово, КЦНТК: 088-72)

...Омманула, пёрнула,
Всех с окошка дёрнула.
(Никиф., Волосово, КЦНТК: 084-07, 09)

...Настаёт Великой пост 
Ташшите Масленцу за хвост.
(Мод., Слуды, КЦНТК: 136-02 35) 

...Оскоромисси,
Переломисси. 
(Никиф., Никифорово, КЦНТК: 087-31)

...Молока похлебать.
До Великого поста 
У тебя подхвостица толста. 
(Залес., Крутец, КЦНТК: 111-01; 113-33)

...До Петрова дни,
До Покрова дни.
(Дуб., Расторопово, КЦНТК: 080-52)

...До Христова дни
До Иванова дни. 
(Залес., Залесье, КЦНТК: 109-39)

...Девки сели на клюку,
Переехали реку,
Там поймали зайца,
Вырезали яйца.
(Залес., М.Восное, КЦНТК: 114-27)

Масленца-сука! 
Не дала постукать...
(Мод., Красино, КЦНТК: 144-09 36) 

Масленица чесная - 
Рогушечка пресная...
(Залес., Крутец, КЦНТК: 113-10 37) 

Сидит кошка на окошке,
Вышивает себе хвост.
Скоро Масленца проходит,
Настает Великой пост.
(Уст., Учхоз-Раменье, ОНМЦК: 004-33, 34)

Были и более развернутые варианты масленичной припевки: 

Масленица-сурывка
Не хочешь ли обрывка!
Масленца-б..дь,
Не дала погулять
До Христова дни,
До Петрова дни!
Настаёт Великой пос[т],
Остаётцы редьки хвос[т]!" 
(Залес., Ярцево, КЦНТК: 115-15 38)

Ситуации, в которых такими словами прощались с Масленицей, также могли быть различными: их кричали и при сборе дров, и около костра, и при катании с гор, и когда бегали с горящими вениками по полю или по деревне, и когда уходили с костра: "Ругали Масленцу-ту: "Масленица-сука, не дала постукать! Масленца (называли худым словом), не дала нам погулять!" - с веникам когда бегали [по деревне]" (Мод., Плотичье, КЦНТК: 141-11); "Ковда вот пойдёшь с этова [с костра] и говоришь - поворачивашьши: "Масленца-б..дь, не дала нам погулять!"" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-30). 

Перед уходом с догорающего костра полагалось перепрыгнуть через него, чтобы очиститься перед Великим постом от масленичного разгула 39, а затем взрослые собирались небольшими компаниями, чтобы заговеться на Великий пост яичницей 40: "Соберались - еишницу делали... Вот проводили мы ие, сожгли, розошлись: "По[й]дёмте ко мне". Ну и собрались: по стопке выпили, по рюмке, еишницу сделали - проводили. В Чистой понедельник уж надо опохмелитцы" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-03); "И вот с палиги приходишь - ...еишницу [сделаешь]. <...> Ишшо ково позовёшь - идёшь с палиги - соседку [позовёшь]: "Пойдём ко мне, проводим Масленицу". Вот и садишьши за стол, дела[е]шь еишницу. И выпьёшь по стопочке" (Никиф., Бородино, КЦНТК: 090-20); "С Масленцы [когда придут] еишницу обезательно вечором делали" (Там же, КЦНТК: 091-18); "Еишница - заговляемси" (Никиф., Волосово, КЦНТК: 084-08).

Молодежь после костра возвращалась в деревню уже для разрешенных в этот вечер шалостей. Как и в святки, они заливали водой и замораживали или закладывали дровами двери 41, воровали сани и либо делали из них на середине деревню "башню", либо спускали их под гору, либо подставляли к дверям 42, пугали бобылей: "Сожжём костёр-то дров-то и побежим - молодёжь-то вся - по деревне. Где-нибудь за скобку... привяжём ниточку: шшёлк! шшёлк! А там где бабки-те по одной [живут], там дак дрезнили бабку-ту эту... шшёлком-то. Она: "Кто там? Кто там?". Она выбегает, ругает нас, а мы: "Ха-ха-ха, ха-ха-ха!" (Уст., Деметьево, КЦНТК: 088-12); "Увозили санки - у ково чово найдём. Делали башню большую на серёдке деревни. В кучу стаскивали [санки] и клали [друг на дружку]" (Мод., Плотичье, КЦНТК: 141-10); "Вот россердимси на при[д]сидателя, дак все и дровни, и всё-всё-всё, всё ему из дому привезём - баррикаду сделаём. На другой день нам всем штраф" (Мод., Красино, КЦНТК: 144-08).

Если кладбище было рядом, то с умершими прощались на кладбище: "Мы вот даже эво - ходили на кладбищо. Выйдём тут - кладбищо у нас рядом, дак: "Родители правильны, простите миня грешную, батюшко, матушка", - там хто там, хто схоронен" (Никиф., Никифорово, КЦНТК: 085-29). Если же кладбище было далеко, то могли попрощаться и на перекрестке дорог - поклониться в ту сторону, где похоронены родители, и попросить у них прощения 44: "Выходят на кресты, прошшаютцы с родственникам - покойникам-то. В которой стороне [они похоронены]. Я мо[ж]ет сама вот сижу в Даниловском, а родственники, мо[ж]ет в Сандове, ну, сандовской дороге и поклонишьши - сколько там поклонов положишь, што: "Простите миня, грешную". И всё. Придёшь домой и заговеешьши до Пасхи" (Никиф., Даниловское, КЦНТК: 090-32).

Точно также, на дороге, просили прощенья и у тех близких родственников, с которыми не удалось повидаться в Прощеное воскресенье: "Там, может, в Сандове у меня [родственники] живут. Я поклонюсь, да и... услышат оне" (Там же, КЦНТК: 090-32).

Обязательно просили прощенья и у всех, с кем встречаются в этот день: "Целой день ходят да [просят прощенья]. Мо[ж]от ты попала [навстречу] и поехала дальше, а я больше тебя не увижу, дак и говорю: "Матушка, прости ты миня, грешную"" (Там же, КЦНТК: 090-32). А вечером просили прощенья уже в своей семье, друг у друга 45.